Том 2 - Страница 226

226

Лесков, оказавшийся в эту пору общественного подъема в числе противников революционно-демократического движения, дал в своих произведениях противоречивое и в целом извращенное отражение этого движения.

Большое количество страниц «Некуда» отведено изображению Знаменской коммуны во главе с известным писателем-демократом В. А. Слепцовым (в главах, посвященных описанию «Дома Согласия» и его обитателей в последней книге романа). Эта коммуна была одним из откликов передовой разночинной молодежи на роман Чернышевского, смелым претворением в жизнь идей Веры Павловны и других героев произведения. Лесков, близко знавший многих участников коммуны, использовал некоторые отрицательные стороны ее быта и организации в целях искажения идеи женской эмансипации. В своем романе он дал карикатурное изображение жизни коммуны, дискредитирующее те разумные идеи, которыми руководствовались ее создатели. (Подробнее о коммуне Слепцова см. в статье К. И. Чуковского «История Слепцовской коммуны» в его книге «Люди и книги шестидесятых годов», Л., 1934; см. также главу в упомянутом исследовании В. Г. Базанова «Из литературной полемики 60-х годов» — «Некуда» и «Знаменская коммуна»). Карикатурное изображение жизни подобных коммун встречается и в других антинигилистических романах; такова, например, «коммуна» Полуярова в «Панурговом стаде» Вс. Крестовского.

Общим для антинигилистических романов является и отклик в произведении Лескова на студенческие волнения 60-х годов. Об этом говорится и в главах, изображающих «углекислых фей Чистых Прудов», и особенно в истории студента Сергея Богатырева, представляющей в комически-приниженном, извращенном виде все студенческое движение того времени.

Польское движение также было одной из стержневых тем реакционной литературы, вдохновлявшейся Катковым. Она пыталась представить русских революционеров как послушных «агентов» польского движения, всю их деятельность — «делом поляков». Подобное извращенное изображение и польского движения и русской освободительной борьбы мы найдем в романах Крестовского «Панургово стадо», «Две силы», в «Мареве» Клюшникова и в др. В романе Лескова «Некуда» польская тема занимает сравнительно скромное место, но все же и здесь она нашла свое отражение. Таковы фигуры Рациборского и Ярошиньского, с польским движением связана и судьба Райнера, одного из главных героев романа.

Революционное подполье, появление революционных прокламаций Лесков также попытался изобразить: такова история типографии Арапова, конспиративная деятельность Пархоменко, Райнера и др. Деятельность эта представлена автором «Некуда» как нечто несерьезное, беспочвенное, ненужное, приносящее только вред.

Наконец, коснулся Лесков и главнейшей проблемы — положения народных масс, отношения крестьян к революционной пропаганде, к планам социалистического переустройства их жизни. Устами Розанова, в котором угадываются черты автора, высказываются мысли о якобы совершенном равнодушии народа к проповеди революционеров. В ответ на заверения «нигилистов» в близости крестьянской революции Розанов заявляет: «Я знаю одно, что такой революции не будет. Утверждаю, что она невозможна в России». Эти выводы находятся в полном соответствии с судьбой Богословского в рассказе «Овцебык» и более поздним изображением крестьянского «бунта» в романе «На ножах».

Положительная программа автора «Некуда» неясно определена в романе. Идеалы «постепеновца» в какой-то мере выражены в «здравом смысле» Розанова, в его полезной деятельности как врача; очевидно, эти же идеалы представлены и в «реформаторской» деятельности буржуазного дельца Маслянникова, о которой говорится в конце романа, однако эта концовка выглядит искусственной, не оправданной самим ходом повествования. Впоследствии писатель сам признал неясность положительной программы, которой он руководствовался, создавая «Некуда».

Таким образом, на страницах романа нашли весьма тенденциозное и искаженное отражение все наиболее существенные проблемы, волновавшие общество и литературу. Но мало этого: за многими изображенными событиями, фактами, лицами читатель угадывал конкретные исторические факты и события, действительных деятелей общественного движения. Портретное и вместе с тем памфлетно-карикатурное изображение ряда известных лиц особенно возмутило передовую общественность.

Знание изображаемой среды Лесков почерпнул из личного общения с этой средой, со многими прототипами романа; следует, однако, отметить, что близости к главнейшим представителям революционного движения 60-х годов (какими были прежде деятели из круга «Современника») у Лескова не было, не было у него и подлинного знания революционной среды. Это не могло не наложить своего отпечатка на роман.

После переезда в 1861 году в Петербург Лесков сближается с рядом литературных и общественных деятелей. Живя на квартире профессора И. В. Вернадского, он знакомится с А. И. Ничипоренко, одним из участников революционного движения 60-х годов; образ Ничипоренко в уродливом виде Лесков воспроизвел в «Некуда» под фамилией Пархоменко, а в очерке «Загадочный человек» — и под его собственным именем. Через Ничипоренко Лесков познакомился и близко сошелся с другим участником революционного движения — Артуром Бенни; поляк по происхождению, он, после знакомства с Герценом, приехал как английский подданный в Россию, чтобы активно включиться в нелегальную революционную работу, но действовал во многом неумело, стал жертвой несправедливых подозрений в связях с III отделением; высланный из России, он в конце концов погиб в Италии в одном из боев гарибальдийских войск с папской и французской армиями (О Бенни см. книгу С. А. Рейсера «Артур Бенни», М., 1933, и справку в «Литературном наследстве», т. 62, изд. АН СССР, М., 1955, стр. 23–24, в связи с публикацией его писем к Кельсиеву и Герцену; см. также очерк Лескова «Загадочный человек» и примечания к очерку в т. 3 настоящего издания). Черты биографии и облика Бенни легли в романе Лескова в основу образа Райнера, воссозданного писателем с несомненной симпатией. С неменьшей симпатией рисует Лесков и образ Лизы Бахаревой, ее искренний порыв к полезной деятельности, к жизни, одухотворенной высокими идеалами; в облике Лизы читатель угадывал черты M. H. Коптевой, одной из участниц Слепцовской коммуны. Следует, однако, отметить, что, создавая и образы «симпатичных» представителей демократического движения (Райнер, Лиза, Помада), Лесков отнюдь не поступался своими антидемократическими убеждениями, участие «хороших» людей в революции он рассматривал как их непоправимую трагическую ошибку.

226